sexual attraction? in this economy?
Мне все еще кажется, что это отборный бред, но с правками Illi (много-много спасибо
) это даже почти не стыдно выкладывать х) ну если что, вас предупредили ![:-D](http://static.diary.ru/picture/1133.gif)
Елевен/Кембербетч!Мастер, Эми/Рори, Ривер, НМП.
читать?
- Не понимаю, почему Доктору можно завести Эми с Рори, Эми с Рори можно завести обезьяныша, а мне одного крошечного, безобидного крафайса нельзя! - жалуется Мастер Ривер на третий день кошмара.
- Потому что ребенок милый, - за эту фразу она удостаивается презрительного взгляда и мысленного клейма "предательница".
Он пытается задать этот же вопрос самому Доктору, но попытка проваливается, потому что с появлением в Тардис младенца он, как и все остальные вокруг, интеллектуально деградировал и отныне не способен обсуждать ни одну тему, кроме: "Его очаровательные щечки". Хотя нет, еще: "Он будет гением, я уверен!" и "Я крестный, представляешь, я крестный! Впервые за девятьсот лет у меня есть крестный сын!". Последнее обычно сопровождается подпрыгиваниями и активной жестикуляцией.
В общем, Мастер старается быть милым. Это не так уж и трудно, если подумать - обезьяной больше, обезьяной меньше, ему не привыкать. И что с того, что эта конкретная, уже четвертая на борту обезьяна маленькая, лысая и постоянно орет? Он покорно поддакивает непрерывному кудахтанию о самых распрекрасных в мире щечках, еще более чудесных глазках, отовсюду прущем интеллекте и замечательной судьбе крестного, и даже один раз, выдавив кривую улыбку, берет пищащий сверток на руки. К счастью, Эми тут же отбирает его со словами: "Ты неправильно держишь головку!". Можно подумать, в этой голове есть что-то, чему можно повредить! Но главное, Мастер получает возможность незаметно сбежать на кухню и оттереть руки металлической мочалкой. После этого он решает, что единственная возможность избежать ссоры с последующим тотальным уничтожением одной конкретной ячейки общества (что расстроит Доктора, хоть и будет благим деянием с точки зрения Мастера и эволюции), это забиться куда-нибудь подальше, чтоб его не видели, не трогали и не уговаривали спеть ребенку колыбельную.
Примерно в это же время в голове начинает стучать.
Нет, не так сильно, как раньше - намного слабее, на самой периферии сознания. Это даже не стук, а легкое ритмичное пощелкивание, вроде тиканья часов. Тик-тик-тик-тук, тик-тик-тик-тук. Сначала он даже ничего не замечает, просто машинально начинает двигаться в знакомом ритме (младенец младенцем, а стабилизаторы сами себя не починят), и только через пару часов, осознав, роняет себе на ногу молоток.
Конечно, банальная логика быстро все ставит на места. Сигнала больше нет - парадокс, символом которого он являлся, разрешен. Передатчик разрушен, совет (подлые твари, использовавший Мастера всю его жизнь!) мертв полным составом, включая душку Рассилона. Новому сигналу взяться неоткуда - значит это всего лишь эхо. Призрак, воспоминание. Это пройдет.
Но они не проходят. Отвлечься на что-нибудь, игнорировать, забить навязчивый звук - ничего не выходит. Мастер весь вечер тратит на попытки, и в итоге обнаруживает себя в комнате - закрывшимся, забравшимся под одеяло, свернувшимся в клубок, зажавшим уши ладонями. Тогда он начинает скулить, тихо и жалобно. Как в детстве.
- Вы не настоящие! - всхлипывает он. Будто и не было этой тысячи лет - первая регенерация, ему снова восемь, и не дай Око, хоть кто-то заметит, насколько ему плохо на самом деле. - Нет вас больше!
В комнате темно и тихо, даже урчание двигателей Тардис почти не слышно - Доктор уговорил ее сбавить обороты, чтобы не беспокоить детеныша.
Проверенный способ избавиться от навязчивого гула в голове - небольшой акт очищения вселенной от мусора. Уничтожение пары-тройки особо надоедливых рас подойдет. Или хотя бы разработать соответствующий план - ведь в этой вселенной все еще так много лишнего, нелогичного, дурацкго, глупого! Пару месяцев назад Мастер уже занимался бы именно этим, но сейчас, именно сейчас...
- Не хочу, - шепчет он в подушку. - Не хочу, не надо. Хватит. Перестаньте!
Барабаны, словно насмехаясь, становятся громче.
И тогда он вспоминает еще один способ. Более древний - оттуда же, родом из детства. Но этот способ сейчас очень занят - объясняет своим питомцам правила обращения с бомбой замедленного действия, она же чертов младенец.
Барабаны тут же сосредотачиваются на детеныше. Ведь логично же! Все было хорошо, потом появилась надоедливая крикливая помеха и стало плохо. Надо убрать помеху, и станет... Мастер истерически хихикает в подушку, осознав, что только что всерьез подумал, будто ему мешает жить беспомощный младенец.
Дожили. Но ведь действительно...
Он вымещает злость и непонятную обиду на подушке, тоже, конечно, ни в чем не повинной, но зато еще менее разумной и имеющей меньше шансов стать причиной очередной ссоры.
Наверное. Ведь не станет же Доктор в самом деле... Барабаны не дают закончить мысль, а несчастная постельная принадлежность разваливается на куски. Когда пух и перья оседают на пол, Мастер окидывает темную комнату взглядом и тут же, еле сдерживая крик, забивается обратно под одеяло: на секунду ему кажется, что стены сжимаются, пытаясь его раздавить.
Тогда он ложится прямо, руки по швам, выравнивает и замедляет дыхание, и лежит так еще два часа тридцать семь минут восемнадцать секунд, физически - в полусне, эмоционально - впадая в истерику то от ярости, то от страха, то от жалости к себе. Он старается дышать не в такт и повторяет сам себе: "Это пройдет. Это не может не пройти".
На втором часу, тридцать седьмой минуте и девятнадцатой секунде открывается дверь.
- ...Тогда мы сможем начать учить его японскому и французскому одновременно без ущерба для усвоения английского и галактического стандарта! - продолжает начатую где-то на середине коридора фразу Доктор, судя по звукам, сбрасывая ботинки у порога. Потом забирается в кровать, бесцеремонно складывает на Мастера свои длинные, тощие и холодные конечности (ужасная, со времен Кощея ненавистная привычка!) и восторженно заканчивает: - А к пяти годам он усвоит уже восемнадцать языков! Ну не здорово ли?
Мастер прикусывает губу, очень стараясь не заорать на него - зря он, что ли, целых четыре дня изображал паиньку модели "Доктор-лайт"?
- Ты не пришел ужинать! - тем временем обвиняюще сообщает Доктор и разворачивается так, чтобы уткнуться лбом Мастеру в висок. - Мне пришлось есть брокколи в одиночку. Брокколи - зло. Я бы предложил вернуться в прошлое Земли и раздавить пару бабочек так, чтобы этот вид растений никогда не появился на свет, но боюсь устроить парадокс.
В конце монолога так явно звучит непроизнесенное: "А ты не боишься, так что давай я отвернусь и закрою глаза, чтобы ты мог избавиться от этих кошмарных овощей!" Какие-то вещи не меняются никогда. Мастер представляет себя в роли великого борца с брокколи и, не выдержав, фыркает.
- Смейся-смейся, тебе ими, между прочим, завтракать, - Доктор зевает и потирается об Мастера носом, а потом тихо добавляет. - Я ведь уже и забыл, как это хлопотно, с детьми возиться....
Мастер, подумав, проглатывает уже несколько минут вертевшееся на языке: "Что ж ты не пошел ночевать к своему младенцу?" Он просто лежит, молчит и слушает, а чертовы барабаны потихоньку синхронизируются с биением сердец Доктора, заглушаются его трепотней, а потом отступают на задний план и затихают совсем.
Как всегда.
И если так посмотреть, не такие уж и холодные у Доктора руки. И сопит он очень... умиротворяюще. И вообще.
- ...Если ты сделаешь так, чтобы он не орал, я помогу с дрес... воспитанием, - неохотно заявляет Мастер вместо "спокойной ночи".
Доктор кивает.
![:kiss:](http://static.diary.ru/picture/1181.gif)
![:-D](http://static.diary.ru/picture/1133.gif)
Елевен/Кембербетч!Мастер, Эми/Рори, Ривер, НМП.
читать?
- Не понимаю, почему Доктору можно завести Эми с Рори, Эми с Рори можно завести обезьяныша, а мне одного крошечного, безобидного крафайса нельзя! - жалуется Мастер Ривер на третий день кошмара.
- Потому что ребенок милый, - за эту фразу она удостаивается презрительного взгляда и мысленного клейма "предательница".
Он пытается задать этот же вопрос самому Доктору, но попытка проваливается, потому что с появлением в Тардис младенца он, как и все остальные вокруг, интеллектуально деградировал и отныне не способен обсуждать ни одну тему, кроме: "Его очаровательные щечки". Хотя нет, еще: "Он будет гением, я уверен!" и "Я крестный, представляешь, я крестный! Впервые за девятьсот лет у меня есть крестный сын!". Последнее обычно сопровождается подпрыгиваниями и активной жестикуляцией.
В общем, Мастер старается быть милым. Это не так уж и трудно, если подумать - обезьяной больше, обезьяной меньше, ему не привыкать. И что с того, что эта конкретная, уже четвертая на борту обезьяна маленькая, лысая и постоянно орет? Он покорно поддакивает непрерывному кудахтанию о самых распрекрасных в мире щечках, еще более чудесных глазках, отовсюду прущем интеллекте и замечательной судьбе крестного, и даже один раз, выдавив кривую улыбку, берет пищащий сверток на руки. К счастью, Эми тут же отбирает его со словами: "Ты неправильно держишь головку!". Можно подумать, в этой голове есть что-то, чему можно повредить! Но главное, Мастер получает возможность незаметно сбежать на кухню и оттереть руки металлической мочалкой. После этого он решает, что единственная возможность избежать ссоры с последующим тотальным уничтожением одной конкретной ячейки общества (что расстроит Доктора, хоть и будет благим деянием с точки зрения Мастера и эволюции), это забиться куда-нибудь подальше, чтоб его не видели, не трогали и не уговаривали спеть ребенку колыбельную.
Примерно в это же время в голове начинает стучать.
Нет, не так сильно, как раньше - намного слабее, на самой периферии сознания. Это даже не стук, а легкое ритмичное пощелкивание, вроде тиканья часов. Тик-тик-тик-тук, тик-тик-тик-тук. Сначала он даже ничего не замечает, просто машинально начинает двигаться в знакомом ритме (младенец младенцем, а стабилизаторы сами себя не починят), и только через пару часов, осознав, роняет себе на ногу молоток.
Конечно, банальная логика быстро все ставит на места. Сигнала больше нет - парадокс, символом которого он являлся, разрешен. Передатчик разрушен, совет (подлые твари, использовавший Мастера всю его жизнь!) мертв полным составом, включая душку Рассилона. Новому сигналу взяться неоткуда - значит это всего лишь эхо. Призрак, воспоминание. Это пройдет.
Но они не проходят. Отвлечься на что-нибудь, игнорировать, забить навязчивый звук - ничего не выходит. Мастер весь вечер тратит на попытки, и в итоге обнаруживает себя в комнате - закрывшимся, забравшимся под одеяло, свернувшимся в клубок, зажавшим уши ладонями. Тогда он начинает скулить, тихо и жалобно. Как в детстве.
- Вы не настоящие! - всхлипывает он. Будто и не было этой тысячи лет - первая регенерация, ему снова восемь, и не дай Око, хоть кто-то заметит, насколько ему плохо на самом деле. - Нет вас больше!
В комнате темно и тихо, даже урчание двигателей Тардис почти не слышно - Доктор уговорил ее сбавить обороты, чтобы не беспокоить детеныша.
Проверенный способ избавиться от навязчивого гула в голове - небольшой акт очищения вселенной от мусора. Уничтожение пары-тройки особо надоедливых рас подойдет. Или хотя бы разработать соответствующий план - ведь в этой вселенной все еще так много лишнего, нелогичного, дурацкго, глупого! Пару месяцев назад Мастер уже занимался бы именно этим, но сейчас, именно сейчас...
- Не хочу, - шепчет он в подушку. - Не хочу, не надо. Хватит. Перестаньте!
Барабаны, словно насмехаясь, становятся громче.
И тогда он вспоминает еще один способ. Более древний - оттуда же, родом из детства. Но этот способ сейчас очень занят - объясняет своим питомцам правила обращения с бомбой замедленного действия, она же чертов младенец.
Барабаны тут же сосредотачиваются на детеныше. Ведь логично же! Все было хорошо, потом появилась надоедливая крикливая помеха и стало плохо. Надо убрать помеху, и станет... Мастер истерически хихикает в подушку, осознав, что только что всерьез подумал, будто ему мешает жить беспомощный младенец.
Дожили. Но ведь действительно...
Он вымещает злость и непонятную обиду на подушке, тоже, конечно, ни в чем не повинной, но зато еще менее разумной и имеющей меньше шансов стать причиной очередной ссоры.
Наверное. Ведь не станет же Доктор в самом деле... Барабаны не дают закончить мысль, а несчастная постельная принадлежность разваливается на куски. Когда пух и перья оседают на пол, Мастер окидывает темную комнату взглядом и тут же, еле сдерживая крик, забивается обратно под одеяло: на секунду ему кажется, что стены сжимаются, пытаясь его раздавить.
Тогда он ложится прямо, руки по швам, выравнивает и замедляет дыхание, и лежит так еще два часа тридцать семь минут восемнадцать секунд, физически - в полусне, эмоционально - впадая в истерику то от ярости, то от страха, то от жалости к себе. Он старается дышать не в такт и повторяет сам себе: "Это пройдет. Это не может не пройти".
На втором часу, тридцать седьмой минуте и девятнадцатой секунде открывается дверь.
- ...Тогда мы сможем начать учить его японскому и французскому одновременно без ущерба для усвоения английского и галактического стандарта! - продолжает начатую где-то на середине коридора фразу Доктор, судя по звукам, сбрасывая ботинки у порога. Потом забирается в кровать, бесцеремонно складывает на Мастера свои длинные, тощие и холодные конечности (ужасная, со времен Кощея ненавистная привычка!) и восторженно заканчивает: - А к пяти годам он усвоит уже восемнадцать языков! Ну не здорово ли?
Мастер прикусывает губу, очень стараясь не заорать на него - зря он, что ли, целых четыре дня изображал паиньку модели "Доктор-лайт"?
- Ты не пришел ужинать! - тем временем обвиняюще сообщает Доктор и разворачивается так, чтобы уткнуться лбом Мастеру в висок. - Мне пришлось есть брокколи в одиночку. Брокколи - зло. Я бы предложил вернуться в прошлое Земли и раздавить пару бабочек так, чтобы этот вид растений никогда не появился на свет, но боюсь устроить парадокс.
В конце монолога так явно звучит непроизнесенное: "А ты не боишься, так что давай я отвернусь и закрою глаза, чтобы ты мог избавиться от этих кошмарных овощей!" Какие-то вещи не меняются никогда. Мастер представляет себя в роли великого борца с брокколи и, не выдержав, фыркает.
- Смейся-смейся, тебе ими, между прочим, завтракать, - Доктор зевает и потирается об Мастера носом, а потом тихо добавляет. - Я ведь уже и забыл, как это хлопотно, с детьми возиться....
Мастер, подумав, проглатывает уже несколько минут вертевшееся на языке: "Что ж ты не пошел ночевать к своему младенцу?" Он просто лежит, молчит и слушает, а чертовы барабаны потихоньку синхронизируются с биением сердец Доктора, заглушаются его трепотней, а потом отступают на задний план и затихают совсем.
Как всегда.
И если так посмотреть, не такие уж и холодные у Доктора руки. И сопит он очень... умиротворяюще. И вообще.
- ...Если ты сделаешь так, чтобы он не орал, я помогу с дрес... воспитанием, - неохотно заявляет Мастер вместо "спокойной ночи".
Доктор кивает.
@темы: Доктор кто?, фанатское, мои кривые ручки, друзья
Санастезис Нёкл я старалась
A-nyu-sama спасибо)
страшно люблю их у тебя.
и сиквел, ыыы) небезнадежный ребенок и помогающий с дрессировкой Мастер..)
чудесно!
Имя розы
небезнадежный ребенок и помогающий с дрессировкой Мастер уж Мастер-то его выдрессирует!
Спасибо))
нет, ООСа нет, имхо. особенно, опять же, учитывая более юмористический жанр, он очень "в себе")
это тебе спасибо)) ты продолжаешь делать мою шипперскую жизнь лучше
там еще у marizetta сегодня коллаж, так что мой день просто сделан))
а я когда вернусь на дайр, тоже добавлю от себя..))