Пейринг: пре-Гарак/Башир
Рейтинг: PG
Жанр: флаффный пиздец
Размер: ~1000 слов
Саммари: В этот раз я смогу, твердит себе Джулиан.
От автора: я ненавижу Тэн, я ненавижу Тэн, я-не-на-ви-жу-Тэн *мантра*
читать дальшеМагазинчик закрывается в двадцать пятьдесят пять, смена заканчивается на полчаса раньше — он как раз успевает оказаться под дверями за пару минут до условленного часа, и времени хватает, чтобы сделать пару глубоких вдохов и взять себя в руки. В этот раз я смогу, твердит себе Джулиан; это не сложно, и это не в первый раз, и даже слова он на этот раз подготовил и отрепетировал, дабы не заикаться, делая неловко себе и другим — «добрый вечер, Гарак, скажите, пожалуйста...» — но.
Всегда есть это несчастное «но». Это «но» преследует его, словно он проклят или болен, и вот уже который раз портит его замечательные планы.
На этот раз «но» — это новый костюм под цвет глаз и зачёсанная под другим углом чёлка, вам нравится, доктор, скажите, ах, нет, молчите, у вас очень разговорчивое лицо, я и так всё понял; Джулиан чуть погодя, как только снова может дышать и думать (но пока ещё не говорить), вспоминает, что мог бы сказать простое «да», или не «да», а что-то умнее и соблазнительнее, но момент ушёл, и ему остаётся только переиначивать в голове заготовленную речь.
«Гарак, скажите, пожалуйста, вы не хотели бы...».
— Выпить? — предлагает Гарак; они неспешно идут по Променаду, вывески подмигивают им с двух сторон, если позволить рукам болтаться вдоль тела, они соприкасаются кончиками пальцев, и Джулиан, смущаясь, прячет руки в карманы. Они без лишних слов сворачивают к бару, Джулиан идёт занимать «их» столик, оставляя Гарака у стойки; напитки тот помнит безошибочно — вкусы Джулиана за год особо не поменялись, как и ассортимент бара.
Джулиан кусает губу, гипнотизируя взглядом пустое место рядом с собой. Сейчас Гарак вернётся, и нужно будет что-то сказать. «Дорогой Гарак, я тут подумал...».
— Цветы украсят наш столик, — поясняет Гарак, снимая с подноса крохотную вазочку; цветочки в ней мелкие, бледно-голубые, пахнут чем-то терпким, похожим на мазь от насморка. — Единственная не реплицированная растительность, которая тут нашлась, кажется, Кварк выловил бедняжек из бутылки с каким-то диким алкоголем и подсушил феном, но выбирать не из чего, милый доктор, так что будем благодарны и за это, — перед носом Джулиана оказывается бокал, и он жадно делает глоток, сдаваясь на милость певучего голоса и тёплой улыбки. — Однажды я соберусь с силами и сделаю себе маленький личный садик; поможете мне в этом, доктор?
«Я доктор, а не садовник» — шутка настолько расхожая, что срывается с языка сама собой; Джулиан тоскливо думает, почему он не может так же просто сказать то, что нужно, а мысленно уже представляет себе, как будет зарываться пальцами по влажную чёрную землю, дробя вязкие комочки между подушечками, и жмурится от удовольствия.
«Гарак, окажите честь... ко взаимному удовольствию...» — такими фразами только отчёты для Сиско писать; Джулиан выпивает бокал и потом ещё половину, слушая рассказ Гарака о далёких садах безымянной планеты и неком скромном садовнике, и ему немного завидно, что его собственные речи и мысли больше напоминают скачущий галопом табун больных бешенством лошадей, чем неспешное течение реки. Кира говорит, Гараку нельзя верить, у него на каждое слово правды десять лжи и недомолвок, хитрая лиса, говорит она (наверняка там была не «лиса», в баджорском слова «лиса» вообще нет, а говорила она на родном языке — но когда она говорит про кардассианцев, Джулиан включает в универсальном переводчике автоцензор); по мнению Джулиана правда — штука слишком абстрактная, чтобы за ней гоняться, а рассказы Гарака делают ему хорошо здесь и сейчас.
«Вам не кажется, что было бы хорошо...»; он понимает, что Гарак даже не даст закончить ему эту фразу, тут же ответит «нет, не кажется», или «что человеку хорошо, то кардассианцу несварение желудка» — не из вредности, отнюдь, это его особый педагогический метод, он так приучает его формулировать просьбы так, чтобы ему не могли отказать. Полезное умение, и Джулиан правда благодарен Гараку за то, что тот подтягивает его плачевные социальные навыки — но куда девается весь прогресс, когда он так нужен?
После смены проходит всего-то час, а в баре уже не протолкнуться от освободившихся звезднофлотцев; в этой шумихе общаться совершенно невозможно, Джулиан не слышит собственных мыслей (как насчёт «Гарак, у меня есть к вам предложение»?), не то что собеседника, и общим решением разговор переносится в коридоры станции, где они снова вышагивают плечом к плечу — в буквальном смысле, Гарак всегда жмётся к тёплому рядом, и Джулиан был бы бессердечен, если бы отказал другу в такой малости.
— Ну а как прошёл ваш день, милый доктор? — Гарака, кажется, ничуть не заботит то, что он пропустил мимо ушей занимательнейшую историю о поставке новых образцов ткани, уйдя в свои мысли. К этому Джулиан привык, тем более что Гарак не раз заверял его, что это к его же удовольствию, он может рассказывать одну и ту же историю снова и снова, и каждый раз Джулиан будет смеяться, как в первый; но вот к тому, что Гарак сам его слушает с живейшим интересом, Джулиану никак не привыкнуть. Он начинает сперва осторожно, про утро и поднос с завтраком, опрокинутый одним из новичков-стажёров прямо ему на форму («вы должны были сразу прийти ко мне, я уверен, если постараться, вашу форму ещё можно спасти, хотя лучше я сошью вам новую — да забудьте вы про репликаторы, с личным портным это не сравнится»); потом, постепенно распаляясь, говорит про Сиско и Киру, про Дакс и О’Брайана, про новую миссию, на которую его не возьмут, потому что последнее, что нужно в дипломатической миссии — это человек, не знакомый со словами дипломатия и такт («вы слишком самокритичны, мой милый доктор»). Он забывает даже о своих терзаниях над речью, а Гарак с неугасающим интересом слушает про образцы тканей больного венерианской лихорадкой вулканца, которые ему прислали из Академии — Джулиан видит, как тянет Гарака пошутить про ткани и шитьё, но он почему-то молчит и только кивает с улыбкой, поощряя говорить.
Нужно сказать. Сейчас же. «Гарак, мы...»
— Кажется, пришли, — Гарак вздыхает, останавливаясь у дверей в каюту Джулиана; ему самому в совсем другое крыло, к комнатам гражданских, между прочим, путь неблизкий. — Так жаль с вами прощаться, милый доктор. Вечер, кажется, ещё только начался.
— Я бы пригласил вас на чай, но мой репликатор... — Джулиан растерянно разводит руками, и Гарак от чего-то смеётся, откидывая голову назад; Джулиан ничего не понимает и потому просто невольно любуется глубокими тенями, залёгшими под выступами на его лице.
— Значит, в другой раз, — отвечает Гарак и ласково гладит Джулиана по щеке; пальцы у него холодные на контрасте с человеческой кожей, Джулиан помнит, как тот любит греться об людей, и честное слово, у него есть масса идей на этот счёт, которые включают в себя много тепла и касаний кожа к коже, жаль только, их пока никак не воплотить. — Я зайду за вами завтра после смены?
— Конечно, — бездумно соглашается Джулиан — они встречают друг друга по очереди вот уже год, это традиция, одна из многих. — До завтра.
— До завтра, — отзывается Гарак, и Джулиан долго стоит в дверях каюты, провожая взглядом его спину, затянутую в идеально облегающий костюм, прежде чем разворачивается к стене и легонько стучит по ней лбом — сильнее не позволяет медицинское образование.
Завтра. Он пригласит его на свидание завтра, на этот раз уж точно.