"Профиль Убийцы", G, флафф, юмор, ПОВ, Круглов/Удальцов, Профессор, немного Субботиной. Для veliri - ползи, чувак, на тебя вся надежда
читать?
После перевода Круглова из Питера в московский депур Владислав Викторович отключил у себя дома кабельное. Теперь мексиканские страсти, к которым он питал позорную и тщательно скрываемую под научным интересом слабость, были у него перед носом ежедневно в режиме реального времени.
Даже надоедало иногда, честное слово.
Коленька и Андрей ходили друг вокруг друга кругами, периодически сталкиваясь лбами. Особенно Коля, конечно. Тот-то сразу понял, чего и от кого хочет, вот только попытаться это получить не решался. Поджидал удобного момента. Просчитывал вероятности. Строил планы. Бедный мальчик - слишком, на свою же беду, умный. Момент ему все не подворачивался, вероятности не утешали, а планы держались на соплях и уверенности в успехе не внушали, вот и куковал он в одиночестве по вечерам, заедая горе шоколадками и запивая шоколадки скотчем.
Андрей, с другой стороны, был прост как танк и столь же решителен - а вот понимания ему не хватало. Чуял он, чуял, что нужно ему чего-то - кого-то! - и все искал, кого да зачем, да вот только тыкался при этом мимо, как слепой котенок.
Владислав Викторович, честно говоря, возлагал большие надежды на его любовь к поиску самого кардинального решения проблемы из всех возможных.
...Ну, Андрей надежды оправдал. И нашел.
Субботина свалилась как снег на голову. Андрей таскал ее на свидания, звонил каждую свободную минуту, покупал цветы, шоколадки, и следы на асфальте целовал бы, не будь это чревато медицинскими осложнениями в связи с неблагополучной экологической обстановкой в городе. Коля все больше мрачнел с каждым днем, в открытую хамил начальству и часами сидел на подоконнике, меланхолично глядя на вечерний город. У Владислава Викторовича же на языке вертелось длинное умное слово "сублимация", и только невероятным усилием воли он мог заставить себя молчать.
Когда однажды утром сияющий Андрюха заявился в отдел и сообщил, что они оба приглашены на свадьбу, он решил, что, возможно, стоило все же тогда это длинное умное слово сказать.
Андрей так светился, что даже злиться на него было сложно. Но Владислав Викторович искренне старался - потому что на Колю стало страшно смотреть. Вместо обаятельного начальника отдела на работу стала являться его бледная тень, мимолетно похожая на ту, которую отправили к нему на психологическое тестирование пять лет назад.
Будь это сериал, Владислав Викторович не постеснялся бы написать сценаристам обстоятельное письмо с предъявлением всех претензий к сюжету.
Чем дальше все заходило, тем серьезнее становилось положение. Коля с головой ушел в работу, а Андрей укатил с Ирочкой в Воронеж, знакомиться с родителями, и с такой скоростью, что это попахивало уже не сублимацией, а бегством от реальности. Изредка звонил и подчеркнуто не спрашивал про Удальцова. Зато Коля по него спрашивал, зло подшучивая с затаенной надеждой во взгляде - как там молодожен? Не планирует сбежать со свадьбы?..
Им повезло - подвернулось дело, дело оказалось общим, пути пересеклись, Андрей с Николаем смущенно поглядывали друг на друга и говорили исключительно о работе, стараясь лишний раз не вспоминать о розовом слоне по имени свадьба. И что-то Андрей уже не особо светился...
Владислав Викторович кряхтел, вздыхал и качал головой.
А потом случился маньяк с ножом и недрогнувшей рукой. А на пути маньяка случился Коля - суицидальное поведение, подсказывала Владиславу Викторовичу докторская степень по психологии. И Колю, бледного, истекающего кровью, увезла скорая, а следом за скорой укатило такси, унося в себе не менее бледного Андрея с окроваленными руками и страшными, шальными глазами. Повезло маньяку, что Ира успела его продырявить, ох, повезло - от Круглова он бы так просто не отделался.
Владислав Викторович поскреб в затылке. Все выглядело так, будто жизнь в лучших традициях кинематографа подсовывает ему второй шанс.
...Андрей, конечно же, торчал в больнице. Курил сигареты одну за другой, поднося их к губам трясущимися руками, и жалко пытался улыбаться.
- Живой он, - хрипло сообщил он Владиславу Викторовичу. - Заштопали... обещали пустить в палату ближе к вечеру. Он еще очухается, конечно... Шрам, говорят, будет. Здоровенный. Но, главное, живой.
- А если бы и помер, - хмыкнул Владислав Викторович, и Андрей подавился дымом. - Так хоть счастливым.
- Ты чего несешь, Профессор? Какое помер? И с чего бы счастливый? - возмущенно зашипел Андрей, откашлявшись.
- Ну как же, - Владислав Викторович поднял брови. - У тебя на руках, прям как в мелодраме... ему бы понравилось.
Андрей что-то недовольно забурчал, пытаясь сделать еще затяжку - но он был умным мальчиком, как ни старался изобразить другое, и, зацепившись за подкинутую Профессором мысль, в его мозгу застучали-завертелись шестеренки, помогая собрать воедино все мелкие детали, которые он игнорировал раньше как не вписывающиеся в картину мира.
- А если ты будешь держать его за ручку, когда он проснется, ему понравится еще больше, - мягко намекнул Владислав Викторович. - Ирочку беру на себя.
И тихо ушел, давая Андрею окончательно уложить все в голове.
Спускаясь на первый этаж, он невольно начал насвистывать прилипчивую мелодию, звучавшую на всех трогательных моментах в одной из мыльных опер.
Жаль, подумалось ему, что не придумали пока одну очень важную награду.
"Боец за дело хэппи-энда"
Отличный бы получился орден.